Невероятные приключения вазы из Китая

 От редактора:

В Кармиэле, в действующей здесь уже много лет Литературной гостиной всегда с нетерпением ждут рассказов Владимира Флеккеля. Внешне они обычно построены на чисто документальном материале.

Но в них имеется внутренний напряжённый сюжет.И совершенно неожиданные развязки, на которые жизнь порой более изобретательна, чем самая изысканная фантазия сочинителя.Не была исключением и сегодняшняя встреча.Рассказ с незамысловатым названием  можно было бы назвать и позаковыристей и заинтриговать читателя. Но прошу поверить на слово, рассказ стоит того, чтобы уделить ему ваше драгоценное время.

 Леонид Сорока

                                      

 

 

ВЛАДИМИР ФЛЕККЕЛЬ

Китайская ваза

  Назвать ее «старинной китайской вазой» нельзя, поскольку современный человек уже приложил к ней руки, переделывая под настольную лампу. Справедливости ради, надо сказать, что сделал он это очень красиво, стильно и с большим вкусом.

     Цвет вазы постепенно менялся от светло-голубого внизу к темно-синему вверху. Так выглядело ночное небо с луной и разбросанными по нему золотыми звездами. Центральная композиция представляла собой орхидейное дерево с бело-розовыми цветами, на одной из ветвей которого сидела пара крупных золотых попугаев.

     Эту вазу я помню с детства, она стояла в доме моих родителей, украшая собой скудный интерьер комнаты в коммуналке, а потом радуя взгляд хозяев дома и гостей в маленькой двухкомнатной квартирке, полученной ими где-то в пятидесятых годах.

     Светка всегда любовалась ею, приходя в гости к старикам, и всячески давала понять моей матери, что совершенно не возражала бы от такого подарка. Но та не торопилась это делать, и только после её смерти отец принес вазу в наш дом.

     Когда семья собиралась уезжать в Израиль и решался вопрос о том, что брать с собой, а что оставить, ни у кого не возникал вопрос, где окажется ваза. Другого мнения придерживались таможенные службы СССР, издав на этот случай массу запрещающих вердиктов и сведя разрешённый к перевозке перечень к минимуму. Идти с вазой в Министерство культуры за разрешением на вывоз было бессмысленно, не давали такового и на предметы менее ценные. Поэтому решили, что поедет она в одном из баулов, среди мягких вещей без разрешающих документов, то бишь, контрабандой.

     Что касается решения проблемы селекции другого домашнего скарба, то в её решении оказали помощь воры, утащив из дома в наше отсутствие, практически, всё, что было более или менее ценным. Очень хорошо помню те ощущения, которые возникли при виде взломанной и приоткрытой входной двери. Сначала почему-то не хотелось входить в дом. При виде учинённого грабителями разгрома меня не покидало чувство незаслуженной обиды.

      На наше счастье, жулики большим эстетическим вкусом не обладали, и ваза встретила нас, спокойно стоя на своем месте. Светка схватила её, и, как с ребёнком на руках, потеряно бродила по квартире.

      Наш маршрут лежал поездом в Будапешт, а оттуда самолетом в Тель- Авив. Границу пересекали в Чопе, и именно там должна была быть окончательно, как нам тогда казалось, определена дальнейшая судьба «китаянки». Наш вагон отцепили и перегнали в тупичок, где таможенники вплотную приступили к исполнению своих обязанностей. К нам в купе зашел красивый молодой человек в форме и попросил предъявить документы и вещи к таможенному досмотру. Баулами было забито всё купе.

      Прочитав документы, молодой человек встал, посмотрел на баулы, выбрал один из них и попросил открыть. А дальше было все, как в цирке, когда фокусник снимает цилиндр, опускает в него руки и за уши достает оттуда живого зайца. Все было в точности так, только вместо зайца в руках у него была наша ваза.

Лицо молодого человека не выражало ни удовлетворенности от умения находить спрятанные вещи, ни злорадства. Узнав, что на вазу нет разрешающих документов, он просто сказал, что сам он решить не может, надо отнести ее в здание вокзала, где находится эксперт по таким вопросам, и, если разрешение будет получено, езжайте с богом и с вазой, а если нет, то она должна остаться в стране.

     Нас до границы провожала Вика – сестра моего зятя Серёжи. Было решено, что к эксперту они пойдут вдвоём, и, если не разрешат оставить вазу у нас, Вика заберёт её к себе, в Москву. Пока они собирались в путь, я прошёл по вагону в дальний тамбур и проверил все двери. Какое-то чувство подсказывало, что можно попытаться поискать способы возвращения вазы в уютный баул. Две боковые двери были надежно заперты, а торцевая, конечно, открыта. В то время, как вагон отцепляли от состава, об этом не подумали, а потом просто забыли. Да здравствует наше российское расп..,, мягко говоря, разгильдяйство!

     Когда на путях появились Серёжа и Вика, шедшие к зданию вокзала, я открыл дверь и свистнул. Серега всё понял, только взглянув на приоткрытую дверь. Отдав мне вазу, они продолжили свой путь, но только с другой целью – посадить Вику на московский поезд. Я вернулся незаметно в купе и, уложив путешественницу на её место в бауле, отправился за Светкой, нашедшей в лице хорошо воспитанного таможенника терпеливого слушателя.

     Вернулся Сережа, сообщив, что разрешение получить не удалось, и вазу забрала Вика. Светка захлюпала носом, а молодой человек виновато развёл руками, извинился и удалился. Словесно убедить Светку, что всё в порядке, не удалось. Только предъявление конкретного предмета убедило её в реальности происходящего. Много ли человеку нужно для счастья? Поехали дальше.

     В Будапеште нас посадили в самолет израильской компании «Эль Аль», но через какое-то время попросили покинуть его. Полёт перенесли по каким-то причинам на следующее утро. Один лишь я знал конкретную причину переноса времени вылета — за всю свою жизнь ни разу не вылетал во-время. Моё имя в списках пассажиров заранее обрекало всю группу на ожидание и неприбытие вовремя. Стюарды объявили, что завтра утром мы должны придти в этот же самый самолет и сесть на те же самые места.

      В гостинице мы обнаружили, что забыли в салоне сумочку с остатками фамильных драгоценностей, оставшихся в живых после нашествия воров. Естественно, что на следующее утро в салоне самолета, в который никто, кроме экипажа, не заходил, ничего не обнаружили. Первые впечатления о стране, нашем новом месте обитания, были очень знакомы – здесь тоже воруют. Дальнейшая жизнь нас в этом утвердила. Но путешествие продолжалось. Мы – в салоне, ваза – в багажном отсеке.

     В Тель-Авиве после всех паспортных и визовых проверок пошли получать багаж. По ленте конвейера двигались сумки, чемоданы, баулы. Среди этого карнавала багажа мы узнали и выудили все наши баулы…, кроме одного. Правильно, не было того самого, многострадального, с вазой.

Пропажа последней нашей ценной вещи просто добила Светку. Бедняжка сидела на баулах, как погорелец, необычно молчаливая и ко всему безучастная. За короткий срок она потеряла, практически, все, что наживала годами. Ее можно было понять, но нельзя помочь.

     Из Тель-Авива мы уехали на север страны, в маленький красивый и очень ухоженный городок – Кармиэль, откуда в течение еще долгого времени наведывались в один из терминалов аэропорта, где хранились невостребованные вещи пассажиров, и проходили вдоль стеллажей, в тщетной надежде встретить знакомый баул. Каждый раз, когда кто-нибудь из нас отправлялся в Тель-Авив, Светка подходила и просила заехать на склад, дабы еще раз посмотреть, не появился ли там наш груз. Она не теряла надежды вновь взять в руки свою вазу.

     Прошло несколько месяцев, и однажды в дверях нашего дома появился сияющий Серёжа с заветным баулом на плече. Будучи по делам в Тель- Авиве, решил в последний раз посетить грузовой терминал, и в дальнем углу стеллажа обнаружил нашу пропажу в целости и сохранности, даже с маленьким нераскрытым замочком на «молнии». Где была наша ваза все это время, в каких странах и аэропортах? Перепутали рейсы и отправили в другое место? Такое в гражданской авиации случается не редко. Но точно на этот вопрос уже не ответит никто.

     Моя версия на этот счёт тоже относится к разряду полуфантастических. Когда багаж двигается конвейером к самолету, его «просвечивают» на предмет оружия и прочих недозволенных вещей. Контуры нашей красавицы очень напоминают авиационную бомбу. Не смейтесь, это на самом деле так. Продолговатый цилиндрический корпус, слегка зауживающийся книзу, и верхняя корона с двумя ручками, ни дать, ни взять – стабилизаторное оперение бомбы. Увидев такое редкое зрелище на экране (как вы понимаете, авиационные бомбы не каждый день провозят в гражданском багаже) даже опытный человек решит отставить этот баул в сторону и потом, после того, как схлынет основной поток, в спокойной обстановке разобраться с непонятным грузом. Это не важно, что самолет уже улетит, и потом уже никто не вспомнит, с какого рейса этот багаж. Главное-безопасность.

     Так это было, или нет, сейчас уже не узнать, да особенно и не актуально.

В конечном итоге мы все добрались до конечной цели путешествия, по пути несколько улучшив материальное состояние московского жулья, удовлетворив тонкий эстетический вкус израильских авиаторов и внеся посильный вклад, если не напрямую в антитеррористическую борьбу, то в проверку бдительности на одном из ее фронтов – это точно.

     Ваза вернулась в дом.

Туда, где хозяйка не верила в случившееся и все эти долгие месяцы ждала её возвращения; туда, где каждая их встреча сопровождалась прикосновениями теплых, нежных и трепетных рук; туда, где она ощущала тепло от каждой пары глаз, на неё обращенных.

     Ваза вернулась в свой дом.

 

Сфотографировал вазу Сергей Ростроса.